eknow — обзор технологий

Или как уничтожается стратегическая отрасль России — атомная.

Сегодня в 22 субъектах Российской Федерации существует 43 «закрытых города», составляющих последний оплот нашего суверенитета.

Из них около десяти городов напрямую связаны со строительством ядерного оружия. Три из них — Снежинск, Озерск и Трехгорный — находятся в Челябинской области. Газета «Завтра», под эгидой партии «Родина», провела в Челябинске «Круглый стол», на котором представители этих «ядерных городов» представили картину планомерного подрыва безопасности России через либеральные рычаги управления и реформирования атомной сферы.

Борис МУРАШКИН, начальник отдела Российского Федерального ядерного центра ВНИИ технической физики, Снежинск.

Если создание ядерного оружейного комплекса Советским Союзом, по всеобщему признанию, спасло мир от Третьей мировой войны, то сохранение этого комплекса сегодня является единственным оставшимся у России средством поддерживать собственный суверенитет. Не удивительно, что именно против ядерного щита России все последние годы был направлен разрушительный потенциал наших недругов.

Уже Горбачев повел политику «безъядерного мира» и постоянно вводил односторонние моратории на испытание ядерного заряда в России, в то время как американцы ежегодно делали по 15-20 взрывов и в результате полностью обновили свой ядерный арсенал в 1996 году. Затем, при Ельцине, многие годы шел направленный развал основополагающих предприятий ядерного оружейного комплекса, когда нам по 6-8 месяцев не платили зарплату, и многие люди уходили с предприятий. С 99-го к нашим предприятиям вроде бы изменилось отношение. Однако сегодня, сразу по нескольким фронтам, происходит еще более чудовищный накат на наш ядерный щит.

Что собой представляет этот щит? Это вовсе не только ракеты в шахтах. Это прежде всего бесценный кадровый потенциал ученых-ядерщиков, который все шестьдесят лет сосредоточивался в т. н. «закрытых административно-территориальных образованиях» — ЗАТО — в которых и поныне действуют все основные предприятия, разрабатывающие и конструирующие российское ядерное оружие. Сегодня задержки по зарплате отошли в прошлое, и предприятия ядерного комплекса разваливаются по новой схеме — путем ликвидации закрытых городов.

ЛИКВИДАЦИЯ ЗАТО — ПОТЕРЯ СУВЕРЕНИТЕТА
Печально известный закон №122 касался отнюдь не только монетизации льгот. Он внес кардинальные изменения в закон «О ЗАТО», принятый еще в 1992 году, переводя с 1 июня 2006 года закрытые города из федерального ведения под бюджеты субъектов Федерации. Это приведет к целому ряду катастрофических последствий.

Прежде всего медицина. В ЗАТО она очень специфическая, она создавалась с учетом работы с делящимися материалами, с облучением, с поездками на полигоны, с реабилитацией людей. У субъектов федерации нет ни денег на содержание такой медицины, ни умения работать с нашими медиками.

В наших городах высокий уровень образования, наши ученики выигрывают международные олимпиады. ЗАТО — центры высокообразованного населения, и сделано это было не потехи ради, а для постоянного возобновления самого ценного, что есть у нас, — кадрового состава ядерных объектов.

В ЗАТО — совершенно особый, режимный уровень безопасности и секретности. По новому закону даже в этом аспекте произойдет уравнивание закрытого города с обычным поселком городского типа. Никто не может предсказать и то, что произойдет с коммунальным хозяйством наших городов.

Не нужно думать, будто мы с жиру бесимся и хотим чего-то особенного в то время, как вся страна страдает. Жизнь у нас была, действительно, несколько лучше, чем в окрестных городах, но мы не жировали: на одном только химкомбинате «Маяк» в Озерске — 20 тысяч могил людей от 20 до 40 лет.

Когда в нашей Челябинской области Заксобрание принимало местные законы, которые сдерживали бы негативные последствия монетизации, никто, естественно, не распространял их на закрытые города, пока еще находящиеся в федеральном подчинении. Сами понимаете, что заново под нас создавать законы никто в июне 2006 года не будет, и окажется, что впихнутые в область «раскрытые» города в одночасье станут беднее любого из соседей.

18 ноября прошлого года мы проводили «Круглый стол» о ЗАТО в Совете Федерации. На нем все люди, которые отвечают за безопасность России, недоумевали, зачем нужен этот закон. Единственными, кто выступал за него, были Минфин и грефовское министерство. Все их доводы такие: закон принят — его надо исполнять. И это о многом говорит.

Мы прекрасно видим уже на примере льгот и лекарств, что подобная передача приведет к резкому ухудшению жизни. И следовательно, к ухудшению работы основополагающих предприятий. Логика тут самая простая. Плохо станет жить — уйдут кадры. А без кадров вообще невозможно говорить о какой-то безопасности страны.

Дмитрий АЛЯВДИН, председатель местного отделения партии «Родина», Озерск

Закрытые города создавались по принципу «лучшие должны работать в городах-спутниках». Собирались лучшие и направлялись для построения атомного щита России. И все 60 лет наши города существовали только при прямой федеральной поддержке. Вкладывались огромные ресурсы на поддержание социума, на воспроизводство профессионалов. Создавались институты, научные комплексы по переподготовке кадров, вся инфраструктура, связанная с жизнедеятельностью людей, культурные заведения. Чтобы эти города жили со стопроцентной самодостаточностью и никаким образом не были привязаны к тем регионам, в которых находятся.

Новый закон фактически разрушает эту 60-летнюю практику, причем происходит это под грифом секретности и государственной безопасности. Люди не готовы к открытию и вхождению в область. Произойдет разрушение инфраструктуры, профессионалы не останутся работать на заводах и будут вынуждены искать иное применение своих профессиональных навыков. Превращение ЗАТО в муниципальные образования субъектов Федерации приведет к разрушению всего социума, тех профессионалов, которых готовила 60 лет вся страна и которые едва ли не единственные сохраняют наш суверенитет.

Нужно находить механизмы прекращения данного закона. Возможно, это будет компромиссное решение, вариант с новыми подзаконными актами. Нельзя допустить, чтобы данные города оказались открытыми всем рыночным ветрам.

ВМЕСТО КОНВЕРСИИ — ВИНО С ВОДКОЙ
Почему все это происходит? Потому что в либеральной модели развития по Грефу, в которой все меряется по типу «рентабелен/не рентабелен», закрытые города — это огромная обуза для центра, ведь они не производят ничего из того, что можно было бы сегодня хорошенько продать. Поэтому, согласно логике нынешнего правительства, эти города нужно снять с федерального финансирования и заодно переключить на выпуск «чего-нибудь полезного». Еще лучше, если города «переключатся» сами, без всякого вмешательства уставших чиновников. Вот и появляются у нас в челябинских ЗАТО кандидаты во власть, члены «Единой России», которые идут на выборы под флагом создания «альтернативного сектора экономики». Знаете, что предлагается развивать в Озерске? Вино-водочную промышленность!

Нужно понимать, что в наших городах не существует и не должен существовать альтернативный промышленный сектор. Весь социум закрытых городов направлен на градообразующие предприятия. На этих технологических комплексах каждый комбинат — это цепь уникальных заводов. На них сегодня есть все возможности для организации конверсионных технологий с привлечением уже существующего обученного профессионального состава этих объектов, с инженерным образованием и опытом работы на редчайших технологиях, связанных с облучением. Эти конверсионные проекты существуют. Остался вопрос: почему правительство не желает даже слышать о них?

Борис МУРАШКИН. К примеру, наш ядерный центр имеет уникальнейший опыт в деле использования энергии мирного ядерного взрыва для народного хозяйства. Мы придумали заряды, которые обладают очень малой радиоактивностью, — с их помощью мы создавали искусственные озера. Закапывается заряд, взрывается, котлован во время паводков заполняется водой, которая идет на орошение или на корм скоту, — и она не радиоактивная.

Мы проводили сейсмозондирование огромных территорий с помощью зарядов, которые опускались на глубину 2 км. Это несравненно выгоднее, чем сейсморазведка с помощью обычных зарядов, когда утюжатся тайга и тундра.

Мы проводили дробление руды на апатитах с помощью ядерных взрывов, руда дробилась и ссыпалась.

Мы проводили тушение газовых факелов в Средней Азии, когда газ горел на огромной площади. Мы провели наклонную скважину, взорвали заряд, скважина была перекрыта, и заряд потушен.

В Башкирии мы создавали взрывами емкости для захоронения вредных отходов производства — эти емкости до сих пор работают.

Эта деятельность не имеет аналогов в мире. И когда создавался договор о запрете ядерных испытаний, мы пыталась ставить вопрос о том, чтобы разрешить проводить мирные взрывы для народного хозяйства. Американцы были категорически против, потому что у них нет этой очень выгодной технологии. Теперь все это погибнет втуне.

Сейчас мы в институте готовим проекты, которые покажутся кому-то фантастическими, — по защите Земли от космических объектов, от астероидов. Ракетой ядерный заряд соответствующей конструкции доставляется на астероид, который угрожает Земле, и с помощью взрыва его траектория отклоняется от Земли.

Большие успехи у нас в медицине, в борьбе с онкологическими заболеваниями. С помощью соответствующих нейтронных источников больные излечиваются.

Да и обычную, рутинную работу ядерного центра никак нельзя забывать, тем более, что мы несравненно дешевле американских объектов. Сейчас нет испытаний, но специалисты все равно работают над модернизацией зарядов. Мы и саровцы ездим на Новую Землю, где в неядерных экспериментах проводим опыты, чтобы эту модернизацию осуществлять. Мы проводим надзор за существующим ядерным арсеналом. На том же «Маяке» есть вещи, которые должны обновляться со временем. «Маяк» сейчас набирает обороты, выходит на стабильную эффективную работу. Но вся эта структура может рухнуть из-за одного закона