eknow — обзор технологий

В гибридных войнах ставка делается на партизан и бандитов

В Национальной военной стратегии США-2015 сказано, что гибридная война как эффективная форма вооруженной борьбы будет сохраняться и в будущем. Речь идет о сочетании традиционных и иррегулярных боевых действий и сил с целью создать неопределенность, захватить инициативу и парализовать противника.

Вызывает недоумение, что в ведении гибридной войны Соединенные Штаты почему-то обвиняют Россию, хотя этот термин и его стратегическое обоснование впервые появились в официальных документах Пентагона в 2010 году.

Рождение непрямого подхода

Именно в то время Роберт Гейтс, будучи министром обороны, ввел новое понятие – «гибридная война», которое заняло ключевое место в американской военной стратегии.

В ходе одного из брифингов, посвященных военному бюджету, Гейтс заявил, что будущие конфликты подпадают под определение «комплексной гибридной войны». Это, по его словам, спектр войны, где вы можете в одно и то же время столкнуться с повстанцем с AK-47 и поддерживающим его элементом – баллистической ракетой высокой сложности. При этом Гейтс в качестве примера сослался на войну в Ливане 2006 года, где бойцы «Хезболлы», вооруженные высокоточным оружием, нанесли потери армии Израиля.

Идея сделать ставку на гибридную войну появилась задолго до ее открытого опубликования Пентагоном. Одним из идеологов был главный советник Гейтса по вопросам иррегулярной войны Майкл Викерс – тогда помощник министра обороны по вопросам специальных операций и конфликтам малой интенсивности, а впоследствии заместитель министра обороны по разведке.

Викерс – бывший спецназовец и агент ЦРУ, в период 80-х годов помогал переправлять оружие и деньги афганским моджахедам, которые боролись против советских войск.

Викерс считал, что иррегулярная война не сводится только к одной форме, то есть исключительно к антиповстанческим действиям. Все намного сложнее. Гейтс развил эту мысль, заявив: «Я не имею в виду, что традиционные боевые действия уступят место действиям иррегулярным. Я только пытаюсь посадить этих иррегулярных парней за один стратегический стол».

Викерс был большим пропагандистом непрямого подхода (тайных операций), предусматривающего финансирование проамериканских организаций за рубежом и включение в войны за американские интересы союзников и партнеров США. Это позволяло экономить силы и посылать в горячие точки лишь ограниченный контингент американских военных, взваливая основное бремя ведения войны на союзников и партнеров.

Гейтс поддержал эту идею непрямого подхода и внес в бюджет обороны предложение о выделении 500 миллионов долларов на активизацию усилий по созданию глобального потенциала партнерства.

Идея была взята на вооружение. И в Национальной военной стратегии-2015 в разделе «Интегрированная военная стратегия» одной из трех ключевых целей ВС США стало укрепление глобальной сети союзников и партнеров США.

В своей речи перед представителями военной промышленности в 2009 году Викерс заявил, что он предвидит переход от интенсивных антиповстанческих кампаний с применением большого количества вооруженных сил (подобно Ираку и Афганистану) к «более рассредоточенным операциям по всему миру. Эти операции опираются на 100 небольших команд сил специальных операций», чтобы подавить террористические сети, являющиеся частями «глобального радикального исламистского восстания». Он назвал это «антисетевая война», предусматривающая использование «сети для борьбы с сетью».

В чем отличия

В полном соответствии с идеями Викерса в Национальной военной стратегии-2015 содержится раздел, посвященный глобально интегрированным операциям, которые опираются на глобальные сети:

«союзников и партнеров»; «малозаметных» сил специальных операций; средств (включая логистику, транспорт, связь и разведку). Эти «глобально интегрированные операции» направлены, как говорится в НВС-2015, на борьбу с использующими насилие экстремистскими сетями. Из этого следует, что иррегулярная война как часть войны гибридной носит сетевой характер.

Гибридная война как сочетание традиционной и иррегулярной войны (которая представлена как наиболее вероятная в будущем) является стержнем американской военной стратегии.

В чем заключается принципиальная разница между иррегулярной войной и войной традиционной? Пентагоновские стратеги определяют ее следующим образом.

Традиционная война – это война (прямая военная конфронтация) между государствами.

Фокусом (мишенью) операций являются вооруженные силы страны – объекта нападения.

Стратегическая цель заключается в том, чтобы уничтожить боеспособность противника, захватить и удержать территорию, обеспечить политические изменения в стране – объекте нападения, минимизировать вмешательство населения в боевые действия (то есть не допустить возникновения народного сопротивления агрессору в форме партизанского движения).

Иррегулярная война – это война, в которой участвуют не только государства, но и негосударственные образования.

В фокусе операций в иррегулярной войне находится население страны – объекта нападения. Как пишут пентагоновские эксперты, народ является главной мишенью иррегулярной войны.

Стратегическая цель направлена на то, чтобы захватить и удержать контроль над населением через использование политических, психологических, информационных и экономических методов.

В ходе иррегулярной войны ВС США используют непрямой подход с целью разложить власть, подорвать ее влияние и волю и лишить власть поддержки народа.

Вспомните Украину. Там все было именно так, как описано в этой стратегии иррегулярной войны.

Стратегия современной иррегулярной войны, которую ведут США в глобальном масштабе, была закреплена в наставлении по ее ведению, разработанном Пентагоном в мае 2010 года.

Действующие лица и исполнители

Итак, в американской стратегии элементами иррегулярной войны являются:

1. Нетрадиционная война (unconventional warfare (UW) и контрнетрадиционная война (Counter-UW).

2. Контртерроризм (counterterrorism (CT). Использование терроризма в поддержку иррегулярной войны.

3. Участие во «внутренней обороне» иностранного государства (foreign internal defense – FID) (оказание военной помощи зарубежным государствам).

4. Противоповстанческие операции (counter insurgency – COIN).

5. Операции по стабилизации обстановки (stability operations – SO).

6. Противодействие транснациональным преступным сетям. Использование транснациональных преступных организаций в поддержку иррегулярной войны.

В 2009 году появилось наставление комитета начальников штабов ВС США «Контртеррористические операции».

И в этом же 2009 году Пентагон официально заменил термин «Глобальная война против террора» (Global War on Terror) на «Заморские непредвиденные операции» (Overseas Contingency Operations – OCO).

В 2015 финансовом году на ЗНО выделено 65,8 миллиарда долларов.

К числу направлений финансирования ЗНО отнесены:

военное присутствие в Афганистане; обеспечение широкого присутствия ВС США в регионе; фонд контртеррористического партнерства (Counterterrorism Partnerships Fund – CTPF); программа «Усиление гарантий союзникам» (European Reassurance Initiative). Средства фонда контртеррористического партнерства, созданного в рамках ЗНО, фактически идут на расширение сети террористических организаций как субъектов ведения иррегулярной войны в интересах США.

Так, сферами приложения усилий фонда официально объявлены:

поддержка умеренной сирийской оппозиции и соседей Сирии через программу «Региональная инициатива по стабилизации»; выделение средств МО США на цели реагирования на непредвиденные кризисы в связи с тем, что террористические угрозы возникают от Южной Азии до Африки. США используют созданную ими глобальную сеть терроризма в интересах иррегулярной войны. Так, созданный США в Афганистане проект террористической организации «Аль-Каида» вместе с боевиками трансформировался в проект Армии освобождения Косова. Затем, чтобы бороться против Сирии, они организовали Свободную армию сирийской оппозиции. А на смену этому проекту (подтверждений тому множество) создали, стали вооружать и финансировать проект ИГИЛ, который объявили в НВС-2015 одним из главных своих противников. На самом деле так же, как и «Аль-Каида», ИГИЛ является важным инструментом США в ведущейся ими глобальной иррегулярной войне, где главная мишень – Россия.

Повстанцы бывают разные

В НВС-2015 заявлено, что использующие насилие экстремистские организации сосуществуют, выступают вместе с транснациональными преступными организациями. Но и они используются США в интересах иррегулярной войны.

В. Мэрси написал об этом книгу «Политика кокаина» о том, как США создали мощную наркоиндустрию в Центральной и Южной Америке. То же самое они сделали в Афганистане. В условиях кризиса деньги от наркотрафика идут в США на покрытие расходов на тайные операции, проводимые в ходе иррегулярной войны.

Так террористические и преступные сети вливаются в иррегулярную армию гибридной войны Пентагона.

Ветеран американских спецслужб Г. Дафф пишет по этому поводу: «Вместо натренированных войск в любом конфликте будут участвовать иррегулярные силы, плохо подготовленные, неподотчетные, часто неоплачиваемые и целенаправленно варварские. Теперь не нужны профессионалы и даже «гражданские солдаты». Вооруженный сброд, человеческие отбросы – вот где будут набираться будущие армии, в подворотнях и на тюремных дворах».

Кроме контртерроризма и борьбы с транснациональными преступными организациями, еще одним элементом американской стратегии иррегулярной войны объявляются противоповстанческие операции (ППО).

В своей книге «Новая карта Пентагона» Т. Барнетт подводит под это следующее основание: «Мир делится на две зоны – стабильный центр, образованный развитыми государствами вокруг США, и периферия, охваченная хаосом. Хаотичная зона служит только источником ресурсов для стабильного центра. Цель Пентагона – обеспечить доступ центра к природным ресурсам периферии.

По всей периферии Пентагон должен запустить процесс фрагментации, переформатирования, который уже начался на Большом Среднем Востоке. В этом контексте главной целью войны больше не является прямая эксплуатация территории, но подавление всех возможных очагов сопротивления».

По мнению американских стратегов, «ППО стали единственным оперативным инструментом в арсенале сухопутных сил, предназначенным для решения проблем восстаний и нестабильности по всему миру. ППО равны национальному строительству (читай внедрению ложной, саморазрушительной для народа идентичности, как это произошло на Украине. – Авт.), которое должно рассматриваться как боевая операция. Это является главным. Это стратегия тактики».

Американский генерал-лейтенант Калдвел, ответственный за написание доктрины для сухопутных сил, заявил: «Принципы и идеи, которые появились в Полевом уставе по ведению противоповстанческих операций, оказались выше традиционной доктрины сухопутных сил, потому что противодействие мятежам стало главной формой вооруженной борьбы сухопутных сил… Будущее принадлежит не крупным битвам, ведущимся армиями на полях сражений, где отсутствует фактор населения. Вместо этого исход войны будет решаться сухопутными войсками, ведущими войну среди народов мира. Здесь граница победы будет измеряться совсем в других понятиях, чем в войнах прошлого… Народы являются главным призом войны. Они являются ее фокусом, на них все сосредоточено».

От революции до оккупации

В сущности модель современной войны в американской стратегии делится на три части, где две трети занимает иррегулярная война и одна треть приходится на традиционную войну.

ИВ используется на этапе подготовки к традиционной войне. Цель, например, через нетрадиционную войну (революцию) дестабилизировать обстановку в стране и создать условия для вооруженной («гуманитарной») интервенции США (НАТО). После этого на втором этапе включается традиционная война. При этом силы иррегулярной войны продолжают действовать. На третьем этапе ИВ призвана обеспечить режим оккупации с целью подавить сопротивление оккупационному режиму.

С учетом этой роли ИВ в 2014 году появился стратегический документ «Победить в сложном мире», где заложена идея переориентации сил общего назначения (регулярных сил) на иррегулярную войну. Американские эксперты писали по этому поводу: «Идея, что силы общего назначения будут переориентированы на иррегулярную войну, на антиповстанческие операции, казалась фантастичной до событий 9/11».

Может быть, в свете всех этих бурно нарастающих направленных против России иррегулярных приготовлений противника и нам как-то проявить гибкость и сдвинуть стратегическое сознание с мертвой точки зацикленности на традиционной войне. Может быть, стоит обратить свой взор еще и на иррегулярное измерение современной войны, а то ведь есть вероятность ее проиграть на первом этапе, до начала традиционной войны. И этот первый этап иррегулярной дестабилизации может плавно перейти сразу в третий этап – антиповстанческих (то есть антипартизанских) действий.

Из вышеизложенного следует, что стратегия гибридной войны, равно как и сам этот термин возникли не в России, а в Америке, задолго до событий на Украине. И уж если кого-то и обвинять в том, что там произошло, то только сами Соединенные Штаты, которые реализовали и реализуют на Украине идеи Викерса и закрепили их в НВС-2015. Именно там появилась схема «континуума конфликта», где «гибридный конфликт» занимает центральное место. Они практически везде в новой стратегии используют слово «конфликт» и старательно избегают термина «война», потому что иначе получается, что вся их политика – это исключительная ставка на глобальную гибридную войну ради достижения гибридного мира в интересах глобального гегемона.